Окружная правда, № 22 от 8 июня 2017 года

Как один разговор с Вампиловым повлиял на судьбу его однокурсника, журналиста Виталия Комина

Журналист, писатель Виталий Комин известен своими трудами, посвященными Евгению Евтушенко. Его работы, выстраивающие хронологию жизни поэта, были отмечены многими специалистами. Современник великих людей Виталий Комин хранит в памяти любопытные детали об их жизни и творчестве, зная которые можно глубже понять сибирских писателей и поэтов. Интересными фактами о жизни своего однокурсника Александра Вампилова он поделился с читателями нашего еженедельника.

В колхозе и на сборах

— Вампилов родился в Кутулике. В какой-то степени он, как и Евтушенко для Зимы, стал брендом, визитной карточкой своей малой родины. Вампилов часто вспоминал о Кутулике в своих произведениях. А что говорил он о поселке в обычной, будничной жизни?

— Кутулик мог возникнуть у Вампилова в разговоре. Его туда тянуло. И я хочу рассказать о наших совместных туда поездках. Аларский район был подшефным у университета. Три года подряд сентябрь мы проводили именно там, помогали во время уборочной. В те годы механизации никакой не было. Мы копали картошку, убирали овощи, были на подработке зерна. Мы, ребята, очень гордились тем, что в 18 лет могли мешок зерна весом 50 кг не просто погрузить в машину — мы его поднимали, по сходням заносили в амбар и высыпали в отсек семенного зерна. Чувствовали себя героями, были в ту пору незаменимы.

— Вампилов во время таких поездок в колхоз ночевал дома или оставался с друзьями?

— Он не просто ночевал дома, он звал нас всех к себе. Анастасия Прокопьевна, его мама, была нам рада. Нас было 5—7 человек, а надо же было где-то всех положить. Она укладывала нас штабелями прямо на полу. Сейчас я прихожу в эту комнату — там ведь теперь музей — и вижу эти доски. Да, пусть полы поменяли, но для меня они как будто те же самые. Мне приятно вспоминать и рассказывать, как я на них спал. Случаи были разные. Вспоминается, как однажды утром Анастасия Прокопьевна перепутала Сашу с Игорем Петровым (на данный момент доцент кафедры журналистики и медиа-менеджмента. — Прим. ред.). Мы были чубатые, волосы были черные, в том числе и у Игоря. Легко было перепутать. Мама Саши однажды разбудила Игоря и попросила, думая, что обращается к сыну, помочь по хозяйству. Игорь встал, посмеялся, затопил печь. Потом мы позавтракали и поехали работать в село Куйта. Мы в то время все для Анастасии Прокопьевны были как родные. Очень гостеприимная была женщина.

— Вампилов ведь вообще не жил в общежитии. Это известный факт. Он жил у брата. А каким он был в быту? Не был ли избалованным домашним мальчиком?

— Что вы! Нет, конечно. Мы тогда все были на равных. Пусть Вампилов в общежитии и не жил, зато он там пропадал. А жить бок о бок нам приходилось неоднократно. И не только в Кутулике на уборке урожая. У нас ведь была военная кафедра, мы дважды выезжали на сборы. После четвертого курса принимали присягу в Забайкалье, на территории Агинского округа. Даже фото такое есть. А вот уже после пятого курса нам было присвоено звание лейтенанта. Это было в Амурской области, в Белогорске, где сейчас, кстати, строится космодром. Нам, парням, эти поездки были в радость. Мы учились на артиллеристов, а на сборах могли наконец-то посмотреть на настоящие гаубицы, испытать некоторую романтику. Нужно отметить, что мы неплохо служили. И когда я думаю, почему это не было нам в тягость, то прихожу к выводу, что на нас так влияли наши преподаватели. Они ведь все были бывшие фронтовики. Тогда, в 1955 году, по-другому и быть не могло. Потом таких учителей уже не было.

— Как складывались отношения между студентами в университете? Сейчас, вспоминая Советский Союз, говорят о дружбе народов. А как обстояли дела на самом деле?

— Таких мыслей — русский, нерусский — раньше, как и сейчас, надеюсь, среди студентов не было. Мама у Вампилова была русская, а отец бурят. Но это ничего не значило. У нас обоих родители были учителями. Вот это значило многое. Это давало нам какую-то общность. Отец Саши был репрессирован, и он не любил разговоров об отце. Те, кто учился с ним, понимают, что многие свои типажи он брал из жизни. Да и не только типажи, но и личные переживания. Например, тема безотцовщины, тоска об отце, которого он не знал, выразилась в «Старшем сыне». Отвечая на этот вопрос, хотелось бы еще вспомнить стихотворение, которое перевел поэт Анатолий Преловский. Он учился на несколько курсов старше и однажды замечательно перевел осинского поэта Владимира Петонова: «Мы друг к другу тянемся сердцами./ Ты литовка, ну а я бурят./ Сколько ж можно говорить глазами/ То, о чем словами говорят». А заканчивается стихотворение так: «Слышишь, я по-русски расскажу, как тебя люблю».

«Слава его сама нашла»

— Вы сказали, что Вампилов брал типажи из жизни и делал это наверняка осознанно. А понимал ли он масштаб своей собственной личности?

— Масштаб пришел к нему гораздо позже. До своей славы он не дожил, но у него была уверенность, что он пробьется. Слава появилась потому, что уже чуть-чуть он пробился. В Улан-Удэ в Русском театре ставили его пьесы. Иркутск поставил «Старшего сына». Вампилов видел, что в Москве интересуются его произведениями. Саша не был зазнайкой, в нем отсутствовало тщеславие. Было, конечно, желание, чтобы поставили пьесу в столице, но тщеславия заметно не было. У него было развито чувство достоинства, слава его сама нашла. В Вампилове было заложено стремление идти от жизни, поэтому его герои имеют прототипы. Мы потом их узнавали, особенно в пьесе «Прощание в июне».

— Цензура сильно мешала его творчеству?

— То, что цензура была, он, конечно, чувствовал. Но он видел, что все литераторы пробиваются с трудом; знал, что чем сильнее писатель, тем сильнее он испытывает сопротивление, тем больше он работает. Когда Вампилов был замечен, начал ездить в Москву. Там ему давали советы. Я сейчас не о цензуре, а о мастерстве. Он много работал. Иногда следовал советам, переделывал какие-то сцены. Недаром существует много вариантов его пьес. С чем-то он соглашался, с чем-то нет. Это были рабочие моменты, но переделать сюжет он не согласился бы никогда.

— Чтобы написать хоть что-то, нужно время. Когда Вампилов успевал заниматься творчеством?

— Вначале Вампилов был журналистом, работал в «Советской молодежи». Потом, когда его заметили, брат Миша посоветовал ему уйти из редакции. Миша тогда был геологом, был задействован на поиске урана, хорошо зарабатывал, но часто уезжал в командировки. Александр жил у него на квартире. Брат давал ему деньги, поддерживал его. Если бы Вампилов остался в газете, то ничего он просто не успел бы, конечно. Я вам сейчас расскажу историю. Никогда ее до этого не рассказывал. Она о том, как Вампилов повлиял на мою судьбу. После окончания университета я поехал к родителям в Зиму, работал в районной газете. И вот прошло три года. Однажды раздается звонок — к нам в район приезжает в командировку Вампилов. Он тогда работал в «Советской молодежи», ему дали задание написать о молодой доярке, комсомолке из Масляногорска. Мы оба обрадовались предстоящей встрече. Хотелось наговориться. Автобус в Масляногорск делал только один рейс в день. Мы уехали туда утром, взяли интервью у доярки, а ночевать решили в колхозной конторе. Помню, что отпустили истопницу домой, чему она была, конечно, рада. Сами взяли охапку дров, бутылку вина и всю ночь сидели, говорили, подкидывали дрова в печь, как в костер. Проговорили до утреннего автобуса. Тогда-то мне Саша и посоветовал, даже настоятельно порекомендовал переехать в Иркутск, устроиться в «Советскую молодежь». Сказал, что нужно привезти публикации, что сам собирается уходить. Посмеялся еще, что мне в Зиме найдут невесту, и я уже никуда не уеду. Вскоре я действительно по его совету перебрался в областной центр. Потом была газета, взрослая жизнь и сорок три года на областном радио. Много чего было… И кто знает, как сложилась бы моя жизнь, если бы не тот разговор.

— Как вы думаете, а сам Вампилов многое смог бы сделать, если бы не случилась трагедия?

— Когда я об этом думаю, то представляю цветок, который завял, не успев распуститься. Вампилов погиб, не увидев расцвета своей славы. А мог бы. Он уже был замечен. Лед тронулся. Это ощущение давало ему уверенность, что все будет хорошо. Он написал бы еще не одну пьесу. Очень правильно, что сейчас заглядывают в его рассказы. Все у него интересно. Все свидетельствует о его наблюдательности, чувстве слова. Нельзя выразить словами, как жаль, что так вышло. Он мог бы еще многое написать.

Татьяна Швыдченко